Введение: Пациенты с герминогенными опухолями (ГО) и неблагоприятным прогнозом демонстрируют неудовлетворительные онкологические результаты, однолетняя выживаемость без прогрессирования (ВБП) составляет около 50 %. Мы предположили, что смена режима химиотерапии (ХТ) на TIP (паклитаксел, ифосфамид (месна), цисплатин) в случае замедленной скорости снижения онкомаркеров после 1 курса ВЕР (блеомицин, этопозид, цисплатин) сможет улучшить результаты лечения в данной подгруппе пациентов.

Материалы и методы: В многоцентровое проспективное нерандомизированное исследование II фазы включены пациенты с несеминомными ГО и неблагоприятным прогнозом по IGCCCG. Всем пациентам проведен 1 курс ХТ в режиме ВЕР. Пациентам с замедленным снижением концентрации опухолевых маркеров далее проведено 4 курса ХТ в режиме TIP (паклитаксел 120 мг / м² в день 1, 2 + ифосфамид 1500 мг / м² в дни 2–5 (+ месна) + цисплатин 25 мг / м² в дни 2–5 + Г‑КСФ). При наличии остаточной опухоли размером более 1 см и технической возможности ее удаления выполнялось хирургическое лечение. Первичной конечной точкой явилась 1‑летняя ВБП.

Результаты исследования: С 2017 по 2023 годы в исследование включено 34 пациента. Набор в исследование досрочно прекращен в связи с крайне низкой вероятностью достижения первичной конечной точки. Однолетняя ВБП и общая выживаемость составили 57,1 % и 74,4 % соответственно. Благоприятная частота ответов, расцениваемая как полный ответ и маркер‑негативный неполный ответ, отмечена у 55,7 % пациентов. Прогрессирование заболевания зарегистрировано у 21 пациента, у 8 (37 %) из них первым сайтом прогрессирования явилась центральная нервная система. Хирургическое лечение выполнено 16 пациентам, жизнеспособная злокачественная резидуальная опухоль обнаружена у 4 больных. Проведение первого курса в «стабилизационном» режиме пациентам «сверхвысокого риска» не оказало влияния ни на ВБП (р = 0,28), ни на ОВ (р = 0,434). Профиль токсичности режима TIP оказался приемлемым.

Выводы: Смена режима ВЕР на TIP для пациентов с несеминомными ГО и замедленным снижением скорости опухолевых маркеров не продемонстрировало своей эффективности. Необходимо изучение иных лекарственных подходов с целью улучшения результатов лечения.

Введение: За период с 2013 по 2023 гг. в Красноярском крае наблюдается тенденция к росту числа впервые выявленных случаев рака молочной железы (РМЖ) среди женского населения в возрасте до 40 лет, не входящих в скрининговую программу, направленную на раннее выявление злокачественного новообразования данной локализации. Прирост числа впервые выявленных случаев составил 63,9 % (с 83 случаев в 2013 до 136 случаев в 2023 г.).

Цель исследования: Анализ клинико‑морфологических параметров и оценка прогноза заболевания у молодых женщин в возрасте до 40 лет, больных РМЖ на территории Красноярского края.

Материалы и методы: Представлен ретроспективный анализ данных, полученных из Популяционного ракового регистра, Онкорегистра ТФОМС и МИС qMS, характеризующих больных РМЖ в возрасте до 40 лет в Красноярском крае за 2013–2023 гг. Статистический анализ проводился с использованием программных продуктов Microsoft Excel, Statistica 12 и StatTech 4.0.6. Анализ выживаемости проводился с использованием кривых Каплана‑Мейера, для оценки различий в выживаемости использовался лог‑ранговый тест. Исходами, представляющими интерес, были бессобытийная выживаемость (БСВ) и общая выживаемость (ОВ). БСВ определялась как период времени от диагноза до рецидива заболевания, прогрессирования заболевания или смерти. ОВ определялась как период времени от постановки диагноза до момента окончательного анализа (31.03.2024) или смерти. Уровень значимости критерия считался статистически значимым при р < 0,05.

Результаты: На территории края среди молодых женщин в возрасте до 40 лет преобладают случаи выявления РМЖ на ранних стадиях (73,0 %), по морфологическому типу преобладают инвазивные карциномы (89,6 %), по молекулярно‑биологическому подтипу — HR(+) Her2(–) (50,6 %). Пятилетняя выживаемость за исследуемый период увеличилась на 48,1 %, одногодичная летальность снизилась на 81,7 %. ОВ и БСВ для пациентов с поздними стадиями РМЖ статистически значимо меньше по сравнению с ранними стадиями. Корреляции между ОВ и БСВ в зависимости от подтипа опухоли не наблюдается. Более низкие показатели ОВ у пациентов с HR(–) Her2(–) в сравнении с другими подтипами. Более низкие показатели БСВ у пациентов с HR(+) Her2(–), чем у пациенток с остальными молекулярно-биологическими подтипами.

Выводы: Результаты проведенного анализа показали, что рак молочной железы у молодых женщин более чем в четверти случаев (27,0 %) встречается на поздних стадиях, большой процент агрессивного молекулярно‑биологического подтипа HR(–) Her2(–) — 14,2 %. Влияние этих факторов на ОВ и БСВ говорит о необходимости наблюдения за молодыми женщинами, не входящими в скрининговую программу по раннему выявлению РМЖ.

Введение: Применение препаратов иммунотерапии в комбинации с химиотерапией показало свою эффективность в рандомизированных исследованиях в I линии лечения метастатического рака желудка. В работе рассмотрен опыт онкологической службы г. Москвы по оценке эффективности пембролизумаба и ниволумаба у больных метастатическим раком желудка в зависимости от морфологических (CPS, MSI) характеристик.

Цель исследования: сравнить выживаемость без прогрессирования (ВБП) и общую выживаемость (ОВ) в первой линии у больных распространенным раком желудка, которым проводилась иммунотерапия (в монорежиме или в комбинации с химиотерапией) или стандартная химиотерапия с включением оксалиплатина и фторпиримидинов.

Результаты: Критериям включения соответствовали 194 пациента. Из них ингибиторы контрольных точек (ИКТ) получали 52 пациента (18 — только иммунотерапию; 31 — в сочетании с химиотерапией, пембролизумаб получали 15, ниволумаб — 37 больных). Химиотерапию CAPOX или FOLFOХ без ИКТ получили 142 пациента. Медиана наблюдения составила 29,5 мес. (17,4–62,0 мес.). Мужчин в группах было 55,8 % и 57,7 %, средний возраст — 64,5 и 65,9 лет, ECOG 2 отмечен у 15,4 % и 8,5 %. Другие характеристики также были сопоставимы: CPS > 10 у 69,2 % и 19,7 % (р = 0,0001), MSI — у 26,2 % и 4,9 % (р = 0,009), 2 и более линий лечения получали 36,5 % и 69,3 % (р = 0,0001) соответственно.

ВБП в общей группе составила 7,9 мес. и 6,4 мес. (ОР 0,46; 95 % ДИ 0,32–0,67, р = 0,0001), а ОВ — 17,3 мес. и 14,6 мес. (ОР 0,71; 95 %ДИ 0,49–1,04, р = 0,076) соответственно. При проведении однофакторного анализа был установлен только 1 фактор прогноза выживаемости: число органов, пораженных метастазами. В соответствии с этим анализ показал, что при наличии метастазов в 1–2 органах использование ИКТ имело преимущество в ВБП (р = 0,051 и р = 0,001), при 3 и более метастазах преимущество отсутствовало (р = 0,62). Оценивая влияние уровня CPS у больных с MSS фенотипом показано, что при CPS 0–9 преимущества в ВБП (6,1 мес. и 6,9 мес., р = 0,7) и ОВ (8,8 мес. и 14,9 мес., р = 0,39) не было. При CPS > 10 отмечено преимущество при добавлении ИКТ по ВБП (9,9 мес. и 4,4 мес., р = 0,0001), и ОВ 18,2 мес. и 12, 1 мес. (р = = 0,23). Однако при уровне CPS > 50 результаты не отличались. При оценке результатов лечения больных с MSI показано, что при медиане ВБП 6,6 мес. и 5,2 мес. (ОР 0,48; 95 %ДИ 0,17–1,4; р = 0,165) медиана ОВ у пациентов, получивших ИКТ с или без ХТ, была значимо выше — 24,3 мес. и 11,1 мес., соответственно (ОР 0,4; 95 %ДИ 0,13–1,21; р = 0,11).

Выводы: использование ИКТ в I линии терапии метастатического рака желудка (по сравнению с только ХТ) увеличивает долю пациентов, живущих без прогрессирования 12 и более месяцев, и более чем в 2 раза увеличивает общую выживаемость. Пороговый уровень CPS для назначения ИКТ, возможно, должен составлять > 10. Взаимосвязь эффективности иммунотерапии и экспрессии PD‑L1 при раке желудка с MSI опухолями требует дальнейшего изучения на большей выборке пациентов. Информация об уровне CPS, наличии MSI и HER2 / neu должны быть известны к моменту обсуждения тактики лечения в дебюте метастатической болезни.

Цель: сравнить результаты используемых в реальной клинической практике подходов к лечению больных старческого возраста с первичным неметастатическим раком предстательной железы (РПЖ).

Материал: в ретроспективное исследование, основанное на базе данных ЕМИАС, была отобрана медицинская информация о пациентах 75 лет и старше с верифицированным неметастатическим РПЖ, находившихся под наблюдением в ЦОП ЦАО ДЗМ с 31.07.2000 г. по 18.01.2024 г. Больные включались в исследование при наличии доступной информации о сопутствующих заболеваниях, распространенности опухолевого процесса, лечебной тактике, хронологии течения и исходе РПЖ, дате последнего наблюдения или смерти, а также причине смерти в случае ее регистрации.

Результаты: включены данные 401 пациента ≥ 75 лет с верифицированным неметастатическим РПЖ. Медиана возраста — 84,0 (75,0–99,0) года. Медиана индекса коморбидности Чарльсона — 7 (4–12). Медиана исходного уровня простатического специфического антигена (ПСА) — 12,0 (0,3–182,1) нг / мл. У всех больных верифицирована аденокарцинома простаты (грейд ISUP 4–5–87 (21,7 %)). Категория сТ расценена как сТ3–4 у 91 (22,7 %), категория cN1 диагностирована у 22 (5,5 %) пациентов. Больные были классифицированы в группы промежуточного неблагоприятного, высокого и очень высокого риска в 235 (58,6 %) случаях. В 113 (28,2 %) наблюдениях проводилось радикальное лечение (дистанционная лучевая терапия (ДЛТ) — 113 (28,2 %), радикальная простатэктомия — 37 (9,2 %), брахитерапия — 14 (3,5 %), аблация — 2 (0,5 %)), в 202 (50,4 %) случаях — немедленная противоопухолевая терапия, 33 (8,2 %) пациента получали отсроченное лечение в рамках активно‑наблюдательной (10 (2,5 %)) или выжидательной тактики (23 (5,7 %)). Группа отсроченного лечения была несопоставима с группами немедленного радикального и лекарственного лечения по размеру выборки и отличалась меньшей долей пациентов групп промежуточного неблагоприятного, высокого и очень высокого риска (р < 0,05 для всех). По остальным признакам лечебные группы были сбалансированы. Медиана наблюдения за всеми больными — 54,1 (1,1–275,7) месяца. Во всей популяции исследования 4‑летняя общая выживаемость (ОВ) составила 95,0 %, специфическая выживаемость (СВ) — 99,4 %, кардиоспецифическая выживаемость (КСВ) — 95,3 %; безрецидивная выживаемость (БРВ) радикально пролеченных пациентов равнялась 74,4 %, выживаемость без прогрессирования (ВБП) на фоне 1 линии лекарственной терапии — 78,3 %, ВБП больных, не получавших немедленного лечения, — 46,6 %. Не выявлено влияния лечебной тактики на ОВ и СВ всей популяции пациентов, в том числе с поправкой на группу риска (p > 0,05 для всех). Отмечено снижение 4‑летней КСВ в группе отсроченного лечения по сравнению с группой радикального лечения (83,1 % против 95,2 %, р = 0,036) за счет подгруппы с индексом коморбидности Чарльсона ≥ 8 (72,5 % против 94,8 %, р = 0,060). БРВ оперированных пациентов была ниже, чем у облученных больных (р = 0,032), что не отразилось на показателях СВ и ОВ (p > 0,05 для всех). В подгруппе выжидательной тактики ВБП оказалась ниже, чем у пациентов, находившихся под активным наблюдением (р = 0,015), однако СВ и ОВ в данных когортах была одинакова.

Заключение: у пациентов старческого возраста с неметастатическим РПЖ немедленное радикальное и лекарственное лечение, не приводит к увеличению СВ и ОВ по сравнению с отсроченным.

Актуальность: Серозная (СРЭ) и светлоклеточная карциномы эндометрия (СвРЭ) являются редкими формами рака эндометрия (РЭ) и отличаются агрессивным течением.

Цель: Оценка различий в содержании факторов роста эндотелия сосудов (VEGF) и их растворимых рецепторов (sVEGF‑R) в ткани опухолей эндометрия и крови больных различными типами рака эндометрия.

Материалы и методы: Обследована 21 больная СвРЭ: 71,5 % с I–II стадией и 28,5 % с III–IV стадиями процесса, а также 20 больных СРЭ: 80 % — с I–II, 20 % — с III–IV стадиями. У всех была опухоль high grade G3. Группу контроля составили пациентки c эндометриоидной карциномой G3 (ЭР): 75 с I–II, 25 % — с III–IV стадиями. В качестве показателей нормы использовали данные в образцах интактного эндометрия, полученные от пациенток, прооперированных по поводу миомы матки (n = 20) и кровь условно здоровых женщин (n = 20). В 10 % гомогенатах образцов опухоли, интактного эндометрия и в образцах крови больных методом ИФА определяли уровень VEGF‑A, VEGF‑C, sVEGF‑R1, sVEGF‑R2. Статистическую обработку полученных результатов проводили с помощью программы Statistica 10.0.

Результаты: Содержание VEGF‑A было выше в образцах опухоли в 1,8–2 раза по сравнению с интактным эндометрием, а в крови — в 3,8–12 раз выше по сравнению с показателями доноров. Содержание VEGF‑A в ткани эндометрия у онкологических больных не имело зависимости от гистоструктуры, в крови маркер был значимо выше у пациенток с редкими формами РЭ по сравнению с ЭР. Уровень sVEGF‑R1 в крови и опухоли превышал показатели нормы. Соотношение VEGF‑A / sVEGF‑R1 при ЭР не имело отличий от показателей нормы, тогда как у больных СвРЭ и СРЭ этот показатель в образцах опухоли снижался, а в крови повышался по сравнению с донорами. Содержание VEGF‑C в опухоли превышало показатели в интактном эндометрии у всех онкологических больных, но статистически значимо выше при СвРЭ и СРЭ по сравнению с ЭР. Концентрация sVEGF‑R2 при редких формах рака в опухоли была снижена. Уровень VEGF‑С в крови больных ЭР, СвРЭ и СРЭ был выше показателей здоровых доноров в 1,5–1,6 раза вне зависимости от гистологической структуры рака эндометрия, тогда как sVEGF‑R2 не имел достоверных отличий от здоровых доноров.

Заключение: Выраженная активация sVEGF‑R1 и ингибирование sVEGF‑R2, обнаруженные при СвРЭ и СРЭ дает основание предполагать, что в опухоли при редких гистологических формах рака эндометрия, наряду с процессами ангиогенеза, имеет место васкулогенная мимикрия, вносящая свой вклад в агрессивность этих раков.

Введение: Цистэктомия, как в радикальном, так и спасительном режимах, эффективно применяется при уротелиальном раке мочевого пузыря, однако риск послеоперационного рецидива заболевания остается достаточно высоким, что требует поиска новых решений. Цель данного ретроспективного исследования — проанализировать влияние самостоятельного применения БЦЖ‑терапии, лучевой терапии (ЛТ), неоадъювантной (НТ) и адъювантной терапии (АТ) при цистэктомии на отдаленные 10‑летние онкологические результаты.

Материалы и методы: В ретроспективное одноцентровое когортное исследование были включены результаты хирургического лечения 484 пациентов с подтвержденным диагнозом РМП cTis‑4N0–3, которым выполнена цистэктомия в период с 2012 по 2021 годы. Финальный анализ включил 455 случаев, медиана возраста пациентов составила 65 лет, большинство были мужчины (82,6 %). Предшествующая самостоятельная ЛТ проводилась у 6,4 % больных, БЦЖ‑терапия — у 5,9 %, НТ — у 23,5 %, АТ — у 49 (10,8 %). Протокол исследования был утвержден комитетом по биомедицинской этике (№32 / 355 от 23.12.2020).

Результаты: Частота назначения НТ выросла за 10‑летний период наблюдения с 7,1 % до 58,3 % случаев (р < 0,001), частота АТ за указанный период времени без значимой динамики: с 10,7 % случаев в 2012 году до 18,3 % в 2021 году (p = 0,415). Только 6 (1,3 %) пациентов в возрасте > 75 лет смогли получить НТ. При анализе факторов рецидива РМП наиболее значимым оказался факт проведения самостоятельной ЛТ: ОР 2,84 (95 % ДИ: 1,70–4,70; p < 0,001). Наибольшая частота рецидивов заболевания после цистэктомии отмечена среди пациентов с мышечно‑инвазивным РМП после БЦЖ / ЛТ‑терапии, которая составила 58,1 % (18 / 31), для них отмечена наименьшая медиана безрецидивной выживаемости — 6,3 месяца (95 % ДИ: 3,9–16,8). При этом риск рецидива РМП в данной подгруппе пациентов был в 2,5 раза выше (ОР 2,5; 95 % ДИ: 1,5–4,2; р < 0,001).

Выводы: При многофакторном анализе предшествующая самостоятельная ЛТ оказалась негативным фактором риска, значимо увеличивающим риск повторного рецидива РМП после цистэктомии, что подчеркивает необходимость осторожного подхода к выбору терапии для таких пациентов.

Молекулярно‑генетическое профилирование солидных опухолей методом секвенирования нового поколения (next generation sequencing, NGS) широко применяется для подбора терапии таргетными препаратами. В тоже время, за редкими исключениями, NGS не показал себя как надежный инструмент для дифференциальной диагностики заболеваний. Однако некоторые типы опухолей имеют характерные соматические мутации, и их выявление может послужить поводом для уточнения диагноза с применением стандартных методов. Примером таких мутаций являются специфические нарушения в гене EGFR, встречающиеся исключительно при раке легкого. В описываемом клиническом случае у пациентки был установлен диагноз аденокарцинома кожи. Молекулярно‑генетическое профилирование выявило делецию в экзоне 19 гена EGFR, что послужило поводом для проведения дополнительных гистологических исследований и пересмотра диагноза в пользу аденокарциномы легкого; это демонстрирует возможность использования результатов молекулярного профилирования в качестве вспомогательного метода дифференцировки подтипов рака.

Российский консенсус по профилактике, диагностике и лечению рака желудка подготовлен по инициативе Московского клинического научного центра им А. С. Логинова ДЗМ по Дельфийской системе. Его целью явилась консолидация мнений отечественных специалистов по наиболее актуальным вопросам профилактики, скрининга, диагностики и лечения рака желудка. Междисциплинарный подход обеспечен участием ведущих гастроэнтерологов, онкологов и хирургов. В данной статье представлены ключевые нерешенные вопросы лекарственного лечения рака желудка, а также позиции Российского консенсуса по ним.